По mr. Навальному - точняк. Поп Гапон и Азеф в одном флаконе.

Кстати про идеалистов, навальный наконец стал агентом кремля. Немцов пока святой.

А предшествовало антивоенному митингу 1 июня 1971 года следующее: в пятницу 28 мая 1971 года на «Маяке» к нам подошли два сотрудника КГБ, молодые ребята, которые, показав удостоверения, что называется, стали брать нас «на слабо». «А слабо вам собраться и 1 июня, в День защиты детей, пойти протестовать к американскому посольству? Вы же за мир, а во Вьетнаме детей убивают! А мы вам поможем – транспортом, организацией…»А тогда, 1 июня, конечно, была подготовлена профессиональная комитетовская провокация. Думаю, что никаких политических причин для того, чтобы наехать на хиппи, не было, ведь, в принципе, вели мы себя достаточно мирно, никого не беспокоили и «угрозы социалистическому строю» не представляли. Ребята рассказывали, что они искренне поверили, что власть нуждается в их поддержке, что борьба за мир во всём мире может объединить и хиппи, и компартию. Ведь тогда все уши прожужжали брежневской Программой мира. Ну, в общем, часть ребят собралась на «Психодроме», часть – на «Маяке», часть – на «Пушке». В скверике собралось человек сто–двести в хипповой одежде и с самодельными плакатами, на которых были изображены пацифистская «куриная лапка», надписи «Yankee go home!», «Make love, not war» и другие призывы, явно демонстрировавшие антиамериканские настроения собравшихся. Настроение было приподнятым, наивные хиппи и примкнувшие к ним студенты были полностью уверены, что советская власть наконец-то вошла в диалог с ними, что она видит их возможности в борьбе против войны, что государство разглядело в них не скрытых врагов и тунеядцев, а здоровые молодые силы. В общем, я думаю, что настрой был примерно такой же, как у рабочей демонстрации 9 января 1905 года под руководством попа Гапона, самый что ни на есть верноподданнический. Никаких антисоветских лозунгов и настроений у полутора сотен мальчиков и девочек не было вообще! Всех повязали и загрузили в автобусы с плакатами и транспарантами, а потом развезли по отделениям милиции. В Москве,было до тысячи хиппи и половина из них точно оказалась среди «демонстрантов». А к ним примкнули студенты МГУ, МАрхИ и просто сочувствующие.
Поутру меня вместе с другими задержанными повезли в суд, по-моему, народный суд Фрунзенского района на Бутырском валу. Толстая тетка-судья и двое «кивал» (так называли тогда народных заседателей) смотрели на меня, как на натурального отщепенца. И когда судья уже было занесла молоток, чтобы сопроводить его ударом фразу «пятнадцать суток», я попросил ее ознакомить меня с «обвинительным заключением». Все-таки учеба на юрфаке МГУ кое-какие преимущества давала. Япрочитал обвинение «в умышленном препятствовании движению общественного пассажирского транспорта на площади 50-летия Октября» и сообщение о моем «задержании» в садике дома № 18 по проспекту Маркса. После чего вежливо, но твердо сообщил судье, что в садике около здания МГУ никакого «движения пассажирского транспорта» нет и в принципе быть не может и что, находясь там, я никак не мог мешать движению троллейбусов, трамваев и автобусов, а тем более поездов метро. Судья с интересом посмотрела на меня и коротко сказала сопровождавшим меня конвоирам: «На доследование!». А потом рявкнула: «Конвой! Следующего!».
Из полутысячи задержанных в тот день «демонстрантов» примерно половина отправилась служить в армию на китайскую границу (после событий на острове Даманский она считалась самой опасной), около ста человек побывали в психушках, несколько десятков были по различным обвинениям осуждены к разным срокам лишения свободы.На китайской границе, где я служил, погибли тогда двое – Толик Грачевский и Серёжа Мазун. Замученные аминазином в психушках, покинули этот мир Алик Савицкий и Миша Дымшиц. Света Барабаш по прозвищу Офелия, которой после «участия в демонстрации» вместо диплома журфака МГУ выдали справку о том, что она «прослушала курс», Володя Некрасов, Костя Норкин – покончили жизнь самоубийством. Жизнь и карьеру испортили практически всем: вышибали из институтов, выгоняли с работы с «волчьим билетом».