В гримерке я увидела девушку очень пышных форм.

- Ты такая красивая! - сказала я.

- Да брось, - ответила она, - Это все заслуга хирургов и производителей силикона.

- Это все силикон? – обрадовалась я, глядя на ее грудь.

- И не только, - ответила она, улыбаясь, - Губы, скулы, ягодицы, удаление двух ребер, коррекция носа, формы коленных чашечек, откачка жира, блефороплатика…

- Блефо… что?

- Забудь, -сказала она, - Тебе это знать совершенно ни к чему. Ты и так очаровашка. Я сама не помню уже всех операций, которые я делала.

- Кру-уть! – заворожено протянула я, - А можно я потрогаю?

- Конечно, - сказала девушка и задрала майку.

В руки мне упали огромные, как шары, буфера. Трогать силиконовую грудь было безумно приятно, она была такой упругой, теплой и ничем не отличалась от настоящей. Признаться, я и настоящей-то никогда в жизни не трогала. Когда я поймала себя на этой мысли, у меня внизу живота что-то вздрогнуло. Легкое и довольно странное возбуждение. Я убрала руки и сказала:

- Слушай, была бы у меня такая грудь, я бы ее целыми днями трогала!

- А я и трогаю! – рассмеялась девушка, - Иногда так увлекаюсь, что начинаю делать это на людях. Видела бы ты, как мужики на это реагируют! Она у меня, как расслабляющий тренажер, который хочется постоянно мять в руке.

Мы постояли с минуту, поулыбались друг другу, а затем она сказала:

- Слышала, Алексей Викторович тебя Осиковой назвал? Он к тебе не равнодушен.

- Да уж. А тебя он как назвал? – спросила я.

- Славой. Я сначала хотела себе псевдоним Адель выбрать, но Шахматов категорически отказался. Сказал: «Представляешь, придет к тебе простой мужичок, работающий на заводе, имеющий жену и двое детей. Спросит, как тебя зовут, а ты ему – Адэ-эль»,

Слава достала из косметички блеск для губ и на начала красить им свои пышные губы. Это зрелище меня заворожило.

- Он вообще человек довольно странный, - сказала она.

- Я успела это оценить - я ему сегодня танцевала…

Слава слегка переменилась в лице. Похоже, эта новость ее даже огорчила.

- Ну как? Ему понравился твой танец? – спросила она, - Много критики наслушалась в свой адрес?

- Ага, - ответила я, - У него, что не слово, то жаба изо рта выпрыгивает. Еще ни разу меня не похвалил.

- Наверняка сказал что-то в духе того, что ты не знаешь, чего хочет мужчина, или что от тебя воняет – рассмеялась она.

- А ты откуда знаешь? - удивилась я.

- Да он всегда такой, привыкай. Считай, прошла боевое крещение. Так все сечет, мама не горюй. Может во время твоего выступления на сцене заметить, что у тебя краешек ногтя на мизинце откололся. А еще все время ходит всех и нюхает. То в рот кому-нибудь свой нос сунет, то под хвост. Тебе еще повезло. Как-то на собрании он вообще объявил, что у половины девочек трихомониаз, да еще по именам всех назвал. Они тогда чуть со стыда все не померли.

- А что это такое? Трихолиманаз, - попыталась выговорить я.

- Ты че, не знаешь? Вот ты темная! Венерическое заболевание. Очень распространенное, кстати говоря.

- Ого! А как он узнал?

- Не знаю, - сказала Слава, затем сморщила нос и прошептала, - Видимо, по запаху.

- Фу-у! – вскрикнула я, - Как это отвратительно! Никогда не буду заниматься сексом!

- Ты хотела сказать: «Больше никогда»? – настороженно спросила она.

Я смутилась и ответила:

- Ну да. А я разве сказала как-то по-другому?

- Я уж было подумала, что ты из этих…

- Нет, - отмахнулась я, - Брось!

- А то было бы забавно, стриптизерша и девственница, - расхохоталась Слава.

- Да, действительно, было бы забавно, - ответила я.

- Так что, учти, Шахматов у нас очень придирчив. Ты еще от него наслушаешься. Не разрешает нам пользоваться даже духами.

- Почему? – спросила я.

- Потому что гости клуба – люди в основном семейные, и нам нельзя пользоваться всем, что может оставить следы. Никаких блесток, никаких духов – ничего, кроме ароматного мыла и запаха чистого тела.

- Гости… Если бы они были эти гости - сказала я, - Слезы, а не гости…